Медовый месяц на островах Флорида-Кис возместил романтику, что отсутствовала на свадьбе Микки Мауса в Вегасе. Не то чтобы Хёльцели ничего не выиграли от свадебного шоу в пустыне, Стелла и Ханс не относились к тем невестам и женихам, которым невероятно подошло бы венчание в соборе.
Однако, когда они, крепко обнявшись, стояли на узкой полосе пляжа южной окраины Флорида-Кис, а раскаленное солнце плавно погружалось в море, их накрыли настоящие чувства. Момент, когда Мистер Сарказм и Миссис Зрелость верили в совместное будущее.
Затем они пошли в бар, который частенько посещал Эрнест Хемингуэй. Шел конец апреля, и место паломничества было почти свободно от литературных фанатов. Ханс с любопытством осмотрелся. В некотором смысле, здесь чувствовался дух этого необузданного человека, что вдохновило Ханса.
- Знаешь, Стелла, - начал он. – В моей работе есть что-то хемингуэевское, какая-то мужская гуманистическая суть. Для меня эта профессия почетна. Она никого не обманывает, не оскорбляет. Бывает, я критикую свои тексты, но делаю это очень индивидуально и деликатно.
Стелла кивнула.
- Знаешь, меня поражает, когда люди утверждают, что я выскочка. Как можно так говорить? Они думают, я вообще никогда не работаю?
У Стеллы закралось подозрение, что существенную часть умозаключений он сделал наедине с собой. Это чудачество было для нее не ново. Тезисы Ханса имели резкие повороты, а логику его воображаемого собеседника сложно было отследить.
Когда его мысленный вираж, казалось, подошел к концу, он вдруг предпринял новый виток.
- Хемингуэй обладал этим мужским гуманизмом, как я его называю, придумав обозначение задолго до СМИ и феминисток, «мачо». И я говорю тебе, детка, - Ханс с любовью поцеловал ее руку. – Этот вид гуманизма весьма привлекателен.
***
«В отношениях я новичок», - поведал Ханс в своем первом интервью по возвращении в Вену борзописцу из желтой прессы, оскорбленному тайной женитьбой Falco и не желавшему возвращать единственные три полароидных фото, снятых во время церемонии. Пишущая братия неохотно удовлетворилась только лишь после отточенного слогана Ханса: «Я закрыл магазин самообслуживания наших отношений, где каждый мог по своему усмотрению списывать построчную плату». Отличная перспектива. Ведь разногласия нередко посещали дом Хёльцелей. Неужто теперь семейное счастье и гармония поселятся здесь?
Тем не менее, его заявлению о том, что он больше не будет бездумно растрачивать свои силы, никто особо не поверил. Хотя последующий отпуск в Кении действительно так и выглядел. Ханс начал работать над текстами к пятому альбому. Менде и де Руж пока осчастливили аранжировками только четыре песни из восьми предложенных.
Тот факт, что четырех песен вряд ли хватит на CD, заставил Ханса вернуться в Голландию. К Болландам. Воссоединение после ссоры нельзя было назвать легким. «Никогда не меняй победную команду», - вывернулся Ханс, тем самым давая понять, что для Falco эта пословица – чистый анахронизм. «Wiener Blut», новое творение, созданное в союзе с Болландами, скорее реабилитировала афоризм. Альбом, который фанаты ждали два года, в коммерческом плане провалился. Как и последующее турне. Организатор мероприятий на инсбрукском стадионе отменил концерт. В Клагенфурте предзаказ был всего на 200 билетов. Тур пришлось перенести.
Стелла принимала в этом участие постольку поскольку. Она занималась новоприобретенным пентхаусом в Хитцинге и его шикарной обстановкой, чрезвычайно гордилась она и импозантным особняком в Гарс-ам-Камп, который был куплен последним. Брак стал погружаться в кризис. Ханс снова начал путаться в своей жизни. Чем мрачнее становились отношения со Стеллой, тем громче в узком кругу звучали озабоченные с момента рождения его дочери голоса, высказывающие сомнения по поводу хладнокровной уроженки Граца. Снова все без исключения старые добрые друзья возобновили попытки ознакомить Ханса с возможной расчетливой подоплекой дела.
И Ханс спокойно бы все воспринял, если бы речь шла только об этом. То, что женщины охотились за его деньгами, было делом привычным. Он становился замкнут, если речь заходила о Стефании и сомнениях в его отцовстве. Этот скепсис он игнорировал как глухонемой. Весьма успешный метод. Обвинения слышались все реже. С Хансом и без этого стало тяжело общаться. Ему приходилось терпеть пересуды не только о семейном и профессиональном кризисе. Перед лицом катастрофы, которую без труда предсказал провал предпродажи билетов, каждый чувствовал зов о помощи вдруг ставшей шаткой карьеры Falco. Советов он выслушал много, правда, все они были бесполезны.
Для знатоков бизнеса все было ясно как день. Пока Falco не вернет свою исконную живую публику, он так и будет зависеть от отдельных хитов. Только вот на данный момент у него не было хита. В «Wiener Blut» он воспевал изнанку венского мира, и это не принесло ему поклонников. Бэндлидер Питер Фивегер выразил сомнения по поводу грандиозного турне, в том числе на территории Германии, еще во время сведения «Wiener Blut». Были заказаны залы, которые были бы в пору во времена «Amadeus», но никак не сейчас. Люди хотели услышать, что нового у рэпера из Вены, который, по их мнению, бился в предсмертных судорогах.
Ханс построил вокруг себя стену из мании величия, которая по своей массивности не уступала Великой Китайской. Каждый, кто хотел обратить его внимание на логические ошибки, был лжецом, или, другими словами, засранцем. Не единожды Хорст Борк в отчаянии намекал, что размах тура несколько преувеличен. С другой стороны, мегаломания Ханса оказалась заразной. Чем больше они хлопали друг друга по плечам, тем больше казалось, что все будет хорошо. И пришло время Ольденбурга*. Falco rides again.
Репетиции этого двойного выступления, открывающего германский тур, напоминали исправительный лагерь. Обстановка была прохладной и недоброжелательной. Как внутри, так и снаружи. В лучшем случае царила раздражительность. Перенос же концертов стал бы катастрофой. Словно в качестве протеста оборудование на сцене никак не настраивалось, что не удалось утаить. И тогда консультанты Falco явили миру неприглядную правду. Чтобы не допустить банкротства, тур нужно отменить. Но уже было поздно переносить выступления из десятитысячных залов, в залы, вмещающие 3000 человек. Аут, Falco снова выбит из седла.
Для Ханса это было стартовым выстрелом к началу кампании «Мы-думаем-что-Falco-опять –в-заднице». И это подтвердило правильность его опасений в связи с сообщением о том, что Amadeus стал номером один. Одной посредственной пластинки для Амадея поп-музыки оказалось недостаточно. Это конец, - подумал Ханс.
***
- Давай, попробуй, - настаивал Билли. – Ничего такого, но я тебе говорю, это ощущение – чистое безумие.
- Да, ничего такого, - повторил Ханс и уставился на дельтапланериста, соскользнувшего в бездну. – Ты не слишком близко встал, приятель?
- Да тут всего пара метров.
- Пара метров? – в голосе Ханса звучал ужас. – 395 метров, если хочешь знать. Мы на самой Сахарной голове**, псих, а там под нами Рио! Гляди, какое все отсюда крохотное.
- Я имел в виду, пара метров до стартовой площадки, - поправился Билли. – Давай подойдем поближе, посмотрим, как он кружит.
Нет, Ханс не видел ни единой причины двигаться вперед. Какая дикая затея, - бормотал он про себя. – Я и дельтапланы. Да я обделаюсь, даже если высунусь из окна на Шоттенфельдгассе.
Билли выглядел как спаниель, у которого отняли косточку. Ханс осторожненько осмелился сделать шаг вперед. Больше он ничего не мог сделать для друга, даже если тот так много сделал для него. После кошмара с немецким турне он был тут как тут, Билли. Как каждый раз, когда жизнь Ханса пропускает апперкот. Сначала он позволил ему выговориться. Джек также присутствовал. Кое-как разочарование было утоплено. Потом Билли высказал все начистоту. Если Ханс продолжит в том же духе, то он, Билли, снимет ему номер в шикарной психушке. Какая ему больше всего по душе? Потому что Билли не шутит. А отношения со Стеллой, которые, наконец, перестали быть достоянием общественности? Как это Ханс называет? Частная жизнь? Частная, да. Но жизнь ли?
Билли призывал Ханса сделать перерыв во всем, в чем только возможно. Перерыв в работе. Falco теперь стал бы только вывеской. Иллюзия или нет, это было уже не важно. Или он хочет подождать, пока его креативность будет на последнем издыхании? Речь идет о выживании.
А потом он заказал билеты. И первая остановка в кругосветном путешествии к самому себе была здесь, в Бразилии. На протяжении трех недель Билли играл в тренера. Он подстегивал Ханса. Первая пара килограмм балласта, которую Ханс волочил за собой, осталась позади.
Ханс не был мазохистом. Зачем двигаться, если есть лечебные воды и озонотерапия? Но Билли ему доказал, что больной дух в разбитом теле не воспрянет. Кредитную карточку из мяса и крови нужно подобающе оздоровлять. И Билли сотворил чудо. Сахарная голова была венцом творения Falco-снова-становится-человеком. «Дельтапланы, - сказал Билли, - это то, что нужно для ментального оздоровления друга. Вызов страху. Если Ханс преодолеет парализующий страх, в котором постоянно пребывает, то все его заботы уйдут раз и навсегда».
Хансу при этой мысли становилось нехорошо. И сейчас, когда Билли затащил его наверх, чтобы снятое со счетов озарение вдруг снизошло, ему было не намного лучше. Однако он взял себя в руки.
Билли прав, – героически размышлял он. – Если я смогу спихнуть себя отсюда, я смогу все. А, плевать, я попробую.
Дико решительный, он приказал подготовить себя, прежде чем кануть в неизвестность. Это дало некоторую отсрочку перед окончательным прыжком в новую жизнь. Колени его задрожали, когда он стоял перед Билли уже в полной экипировке, в ожидании полета над Рио. Билли бросил на него заговорщический взгляд. Ханс кивнул в ответ. Билли глубоко вздохнул, разбежался и поднялся в воздух.
Ханс ступил на деревянную платформу, словно она была пусковой установкой в космос. Внизу Билли наворачивал свои спирали. Должно быть, это сенсационное ощущение, - подумал Ханс. Медленно повернулся и шагнул навстречу своим драконам. Он осторожно коснулся крыльев, старейшей мечты человечества. А потом отступил, предоставив осуществлять мечту другим.
Реставрация поломанного Falco шла медленно, но неустанно. Между Рио и Нью-Йорком Ханс потерял целых десять килограмм. Он бегал вдоль Гудзона, пил цитрусовый лимонад и чувствовал себя отлично, как в старые добрые времена.
На Таити он не то, чтобы совсем завязал с Джеком и Джонни, но поставил дружбу с ними под угрозу. В Лос-Анджелесе у Ханса закончились маленькие белые спасители, без которых он не мыслил жизни в Вене. Солнце Пхукета светило на удивительно похудевшего и помолодевшего Ханса Хёльцеля, потерявшего за это время еще пять килограмм. И пока он бежал вдоль пляжа под закатными лучами, на него снизошло удивительное чувство, что жизнь еще не закончена. Он посмотрел на Билли, трусившего рядом. «Приятель, это сила!» - пропыхтел он, и где-то глубоко внутри услышал Falco: … высоко выше высоко как никогда… и до конца дней…*** Из Австралии Ханс Хёльцель летел до черна загорелым бравым молодцем, сильным и полным жажды деятельности, без каких либо следов прежних неудач и срывов. Облака победно сверкали.
Билли яростно отпихивал огромную игрушечную панду.
- Я купил ему билет, - вскользь уточнил Ханс. Билли растерянно уставился на него. Вроде бы он провел неплохую работу за последние четыре месяца.
- Ммм, билет первого класса для плюшевого медведя, - пробормотал он. – Из Мельбурна в Вену. Что тебе обещали за это?
Билли указал на панду, сидящую рядом с Хансом. Тот выглядел бы тоньше зверя, даже если бы не похудел на 17 килограмм.
- Что значит обещали? Я везу дочке приятную мелочь из Австралии.
- Скотина больше тебя, это не мелочь, - уточнил Билли. – Ты переживаешь, потому что сейчас вы еще общаетесь дружески, но боишься, что после развода она не даст тебе видеться с ребенком.
- Тебе легко говорить, у тебя нет детей.
- Также как и у тебя, - тихо сказал Билли. Но Ханс услышал.
- Ты еще раз хочешь рассказать, что Стеффи не от меня? Пожалуйста, Билли, это моя любимая история.
Билли замолчал. «Всякая история имеет свой конец», - подумал он. Но не всегда счастливый.
*Ольденбург - город в федеральной земле Нижняя Саксония, Германия.
** Сахарная голова— гора в Рио-де-Жанейро, Бразилия. Высота — 396 м. Вершина, возвышающаяся над заливом Гуанабара в восточной части Рио, является одной из основных достопримечательностей города. Из-за своей необычной формы, которую бразильцы сравнивают с куском сахара, она получила название «Сахарная голова».
*** Строчки из песни Hoch wie nie.
|
Музыка:
