«Так выглядит классное видео», - сказал Ханс 24 часа спустя на том же месте. В воздухе висел все тот же крепкий аромат кофе. А Ханс был также полон сил как вчера вечером. Только сегодня о пропитании Ханса заботилась его мама Мария Хёльцель. Она как раз явилась с собственноручно испеченным яблочным штруделем. Ханс сидел напротив режиссеров Руди Долецаля и Ханнеса Россахера, речь шла о клипе «Rock me Amadeus».
- Понятно? - проникновенно спросил Ханс. – Я стою на сцене государственной оперы, в смокинге, и этого достаточно. Я не хочу перегружать клип бог знает какими тамтамами. Просто, скромно, элегантно. Это будет иметь успех.
- Не совсем, - сомневался Руди. – Послушай, Ханс, тут нужно все хорошенько обдумать…
В свойственной ему красноречивой манере он обрисовал Хансу концепт. Госпожа Хёльцель то и дело предлагала им новую выпечку.
Клип должен был состоять из двух действий. С одной стороны, во времена рококо Вольфганга Амадея Моцарта, с другой, в настоящее время рокеров. Falco был связующим звеном между этими двумя мирами, где он каждый раз ошибался со столетием. Тип в смокинге, окруженный рококо, и Амадей-Falco в парике Моцарта, среди рокеров в кожаных куртках.
Ханс внимательно слушал. Его мама подала кофе. На сцене с париком он вздрогнул.
- Парик? - просил он, как будто наводил справки об операции на голеностопе. – Что еще за парик?
- Ну, такие моцартовские локоны, как тогда носили, - объяснил Ханнес, сопровождая все соответствующими жестами.
- Но не совсем точно такой - встрял Руди. – Ты представь себе: растрепанный, классный, как у рококо-панка, такой же, как твоя манера петь.
- Сегодняшний Falco будет окружен шумной толпой… как это называется? Шумной толпой кринолинов! – Ханнес пытался отвлечь его от парика. – А один тип будет одет как кардинал…
- Парни, я вас правильно понимаю? – в шенбруннском выговоре Ханса звучали нотки ужаса. – Вы хотите слепить из меня гротескную помесь Амадея? Вас еще можно спасти? Подумайте, я стану аттракционом для туристов перед всей страной. Вы позволите мне выставить Моцарта на посмешище?
Руди и Ханнес бросились уговаривать его. Но отвращение Ханса к волосяному великолепию казалось непоколебимым.
- Не одену я никакой парик, - повторял он снова и снова. – Я что, педик? Ни за какие деньги, друзья, выбросьте парики из головы. Если не считать этого, идея неплоха.
- Знаешь что, - предложил Руди после паузы, - мы снимем две версии. Один вариант без парика, а для зарубежья, для Америки, мы оставим сцены с париком. Думаю, для америкашек сойдет. Во-первых, они получат свое, во-вторых, мы иронично обыграем моцартовские клише.
- Откуда ты знаешь, что песня вообще пойдет в Америке? – спросил Ханс, подумав.
- Ну «Kommissar» же был в Black Charts, - Ханнес поддержал уловку Руди.
- Но ORF и Маркус прижмут нас с бюджетом, - не сдавался Ханс.
- Это не так много стоит, - успокоил его Руди, уверенный в своем прогнозе. – Осталась пара сцен, которые нужно обсудить.
- Ну, ладно, надену я этот парик, - согласился Ханс, сделал большой глоток кофе и добавил в последний раз. - Но только если не буду выглядеть придурком.
***
Во дворце Шварценберг словно столкнулись разные века. С семи утра гримировали сорок статистов. Пока одни в своих неудобных одеяниях эпохи рококо и высоких прическах пытались спастись от жара прожекторов, другие, еще в обычном прикиде, старались не путаться под ногами у съемочной группы, выставлявшей освещение и декорации.
Около десяти часов статисты преобразилась в разноцветную толпу, словно сошедшую с полотен 18-го века. Те, кто уже по два часа парился в костюмах, истекали потом. Можно было по-настоящему уловить аромат той эпохи. К половине одиннадцатого начали потеть даже режиссеры. Исполнителя главной роли должны были загримировать еще полчаса назад. Но Ханса и след простыл. В двенадцать Руди Долецаль и Ханнес Россахер были уже на грани нервного срыва. ORF любезно предоставили им свой фонд театральных костюмов, и сверхурочная работа в этом случае становилась смертельным грехом. Ханс бесследно пропал.
Около часа дня изнуренное общество оживилось. «Он идет, он идет», - разнеслось сообщение о прибытии звезды. Ханнес утер пот со лба. Руди облегченно рухнул в режиссерское кресло. Ханс появился словно монарх.
- Наконец-то ты здесь, - начал Руди не особо дружелюбно и раздраженно постучал пальцем по циферблату наручных часов.
- Всем привет! – невозмутимо отреагировал Ханс. – Я немного припозднился, знаю. Но я ничего не мог с этим поделать: моя собака проспала.
***
События в жизни Ханса происходили по все более именитым адресам. Обед во дворце Ауэршперг, съемки во дворце Шварценберг, возня с замком Шенбрунн, дабы представить там альбом «Junge Römer». Когда, в конце концов, пластинку пришлось презентовать в отеле «Imperial», так как в Шенбрунне отказали, это воспринималось почти как поражение. Ну а Маркуса Шпигеля царящие в известнейшем венском отеле порядки наградили первыми седыми волосами. Вечеринка стоила целое состояние. «Это ужасно дорого», - снова и снова стонал Маркус, чередуя стоны со своим прежним любимым выражением «Я не буду платить».
Мероприятие стало сенсацией сезона. Уже только из-за поразительного развития событий. Собравшаяся пресса ждала, что к лососю подадут новые песни Falco. Вместо этого долгое время звучал «Хорошо темперированный клавир»* Себастьяна Баха. Идея принадлежала Роберту Понгеру и по плану должна была сбить журналистов с толку.
«Гениальная идея», - согласился с продюсером Филановски, когда в один из немногих свободных перед презентацией дней бездельничал у Ханса на Шоттенфельдгассе. Ханс пробормотал под нос что-то неразборчивое. С тех пор, как Боб попросил его о творческой паузе, он был не то, что зол, но несколько обижен. Несколько минут Ханс и Билли молчали. Спустя долгое время сегодня все было как раньше. Можно позволить себе поваляться, переключая каналы телевизора, и просто ждать дальнейших событий.
- Билли, - сказал Ханс наконец. Друг отложил журнал «Wiener», в котором читал статью о культовом значении «Junge Römer», и выжидательно уставился на Ханса.
- Вот у тебя, Билли, нет ощущения, что мы топчемся на месте?
- Чего? – протянул Билли. Он не растрачивал свои силы впустую, заставляя окружающий мир приспосабливаться к своему темпу речи.
- Я думаю, для нашего возраста мы кое-чего добились, однако, внутри мы все те же, что и раньше, - Ханс автоматически перешел на множественное число. Билли относился к своей жизни, как хороший тренер к подопечному. Сравнение было особенно уместно, когда он, единственный в окружении Ханса, пытался загнать того в спортзал. По сравнению со скоростью речи, Билли был неизменно скор, если дело касалось фитнеса.
- Ты имеешь в виду женщин? – спросил Билли.
- Да, но не тех, что у нас есть, - объяснил Ханс. - В последнее время мне все чаще приходит на ум Чучу. В некотором роде, отношения не так уж незначительны.
- Но иногда утомительны, - вставил Билли.
- Мы тоже бываем утомительны, - отбил Ханс, который сегодня был сама рассудительность. – Во всяком случае, выпивка привлекает меня все меньше.
- Неплохо бы, - согласился Билли.- Твое пьянство меня уже достало. И дерьмовые таблетки тоже.
- Ретанил мандракс, - Ханс наставительно поднял указательный палец. – Передовая психофармацевтика, если их принимать, будешь меньше пить.
- Ага, только их нужно принимать отдельно от алкоголя, а не вместе с ним. Ты пьешь и глотаешь эти бомбы. Да, супер. Как Фрейд, который думал, что морфинистов можно вылечить кокаином. Если бы это работало, ты стал бы еще и морфинистом.
- Как морфинист я был бы более миролюбив. Это алкоголь делает меня угрюмым.
- И ты считаешь, что действительно хорошая женщина превратит твою жажду в пустыню Гоби? – сухо спросил Билли.
- Это значит, ты считаешь меня алкоголиком.
- Ты запойный, Ханс, ты можешь врать себе, мне и еще тысячам других, как хочешь. И об этом говорю тебе не только я.
- Борк пару недель назад сказал мне тоже самое, - согласился Ханс. Все-таки сегодня он был очень здравомыслящ. – Мы ездили в Кальксбург в наркологическую лечебницу, - признался он Билли. – И там он показал мне бедолаг, которые зашли куда дальше, чем я. Пьешь однажды и всегда, как они говорят, - он глубоко вздохнул. - Так нуждаешься в глотке, а он помогает только следующие три минуты.
- Это же огромный успех, эта экскурсия, - поздравил Билли. – Ты казался мне маленьким плутишкой, которого волнует не то, что он мошенник, а то, что однажды его могут поймать. Но женщина тебе с этой проблемой не поможет.
- Не знаю…, - размышлял Ханс. – Сейчас я совершено один со своими призраками и давлением. Я имею в виду настоящую подругу, понимаешь? К которой можно прижаться, которая излечит от всей этой головной боли.
Ханс живописал свою идиллию.
- Иди ты, ты же больше четырех недель с одной не выдерживаешь, - вернул его Билли на бренную землю.
- Я и без них четыре недели не выдерживаю, - возразил Ханс. – Где-то должна быть такая, которая выдержит меня больше четырех недель.
- Конечно, - сказал Билли, убежденный в обратном. – Только где?
- Женщина, которая меня вытерпит, просто еще не родилась, - вздохнул Ханс. – Прошу, приди в этот мир.
- Неплохой текст, - кивнул Билли.
* Хорошо темпери́рованный клави́р — цикл произведений И. С. Баха, состоящий из 48 прелюдий и фуг для клавира, объединённых в 2 тома по 24 произведения.
Читать дальше: Взлет и падение. 1982 – 1988. Глава 15. Номер один в Америке.
|
Музыка:
