Falco:Я пытаюсь делать свою работу как можно лучше. К этому стоит добавить, что я самый наивный человек из всех, кого знаю (Penthouse 11/96)
Все говорят о Nena[1] – мы нет. Задолго до того, как Габриэль Сюзанна Кернер запустила в США свои «99 воздушных шаров», Австрия уже была у руля: Йохан Хёльцель, более известный миру как Falco, убрал всех одним ударом вместе со своим «Kommissar». Разряженный с иголочки парень из Вены (всего-то 24 лет от роду) пришел, чтобы показать, как правильно читать рэп. Он всем показал. Всего насчитывается сорок разных кавер-версий, Falco до сегодняшнего дня не видел и доллара. Пусть будет так, несмотря на это, он не беден. Между тем, он расстался со своим многолетним продюсером Робертом Понгером, записал новую пластинку с братьями-голландцами Болландами (которые ответственны за написание его хита «Rock Me Amadeus») и переехал в новую квартиру (шикарный венский район). Плохо только, что это находится в доме старой постройки, поэтому лифт не работает, а Falco, как назло, живет на самом верхнем этаже. Тем не менее, подъем вознаграждается педантично прибранной большой квартирой, в которой сразу отлично себя чувствуешь. Мебели мало, но она одна из лучших. Изысканный персидский ковер на сияющем паркетном полу, раздвижной овальный стеклянный стол (на котором лежат отличные сигариллы) и диван показывают, что хозяин понимает толк в стильных квартирах.
Первая встреча в Берлине была добровольно перенесена Falco и интервьюером Penthouse Инго Энгельхардом. Один должен был участвовать в хит-параде, другой нервничал. Второй и окончательный раунд состоялся в Вене. Для Falco, который открыл со словами: «Смотри, я сегодня в лучшей форме», - игра на своем поле. Только из душа, в шелковом халате он развалился на диване и сказал: «Сегодня я выкладываю все начистоту», - и началось!
P: Твой последний альбом «Junge Römer» провалился, хотя ты вложил в него кучу денег. Почему?
F: Потому что после первой работы «Einzelhaft», где была такая вещь как «Kommissar», невероятно трудно не прогнуться под давлением собственного успеха. В свой второй альбом я определенно вложил очень много. Я взял на себя слишком много. Это было недостаточно спонтанно, исходя из общей гуманной ситуации, бояться провала. Против провала говорит только тот факт, что для немецкоязычной поп-пластинки продажа 50 тысяч экземпляров – абсолютно невероятный успех. Такой человек как Ральф Мария Зигель[2] действительно должен знать, если он уверяет, что он продает 100 тысяч экземпляров своей пластинки, - это подтверждает, что все у него о’кей. Вот это для меня масштаб. Это был провал, если принимать во внимание ожидания после первого альбома. Посмотрим абсолютно отстраненно, оторвано от того, что было раньше, и что стало потом – только в сравнении с рынком, - это был крепкий средний успех.
P: Тебя считают надменным, этот имидж самостоятельно форсируется тобой?
F: Встречный вопрос: СМИ оценивают развлекающего их артиста, который к тому же поет на немецком и родился в Австрии согласно его достижениям или его высокомерию? Мое мнение: ну что поделать, если мне это удается – развлекать, классно делать свою музыку, что поделать, если я, возможно, нервничаю от неизменного стресса, который доставляют СМИ? Иногда включается некий защитный механизм, которым воспользовался бы любой нормальный человек в моей ситуации. Эта так называемая надменность, это дистанцирование, легкая заносчивость, обезличивание помогают делать мою работу так профессионально, насколько это возможно. Имидж возник во времена «Kommissar». Шел 1981 год, время, которое было довольно холодным, изысканным и дерзким, как и «Kommissar». Но это был не я. Этот самостоятельно найденный образ очень подошел мне.
P: Ты сейчас не лукавишь немного? Как ты выглядишь лично для себя?
F: Я представляюсь себе прирожденным неудачником. Только я хочу объяснить, как произошло, что с тремя сотнями тысяч проданных пластинок можно быть неудачником. Это разочарование для меня, которое увеличивается. Насчет моих советников – и также что касается группы продюсеров - после первой пластинки они «сдулись». Я это признаю и должен сделать выводы.
К сожалению, в последние два года я был в Германии не настолько представлен как в Австрии, но это моя ошибка. В Австрии абсолютно моя публика, которая делится, скажем, на 5–15 лет, потом маленький прыжок – 18–25 и, остается мне сказать, 30-65. Они необязательно отходят в мир иной под мою музыку, но говорят, у мальчика как будто что-то есть. Он может рассказывать, может даже немного петь, не смотря на то, что часто не понимают, что он поет. Но в некотором смысле он мило выглядит, может преподнести себя. Он достойный представитель австрийской молодежи.
P: 65 – ты серьезно?
F: Ну, я верю!
P: Верить ты можешь в церкви.
F: В церкви «верить» называется «не знать». Но я делаю выводы из моей фан-почты, что я в кругу интересов бабушек многих моих поклонников, которые дают своим внукам деньги и говорят: Музыка мне, правда, не нравится, но ты можешь спокойно покупать, этот тип все-таки милый.
P: Я хочу прямо спросить, ты считаешь, это объясняется твоей симпатичной мордашкой или твоей музыкой?
F: Все может быть.
P: Как ты себя продаешь, где приоритет? Это человек или музыкант Falco? В чем вся твоя личная сила?
F: Моя самая большая сила в моих недостатках, под названием «невероятно бесчувственный и наглый» - ты понимаешь? Наглый?
P: Да!
F: Я пытаюсь делать мою работу как можно лучше. Успехи и неудачи отражаются в очередных пластинках – ты понимаешь? Закон цикла таков: возвышенный до небес, смертельно опечаленный. В реальной жизни как на виниле.
P: Вверх и вниз, как на насесте?
F: Да, да, очень похоже.
P: Это зависит от тебя или частично от каких-то условных взлетов и падений, как ты это классифицируешь?
F: Мне нужна эксклюзивность, иначе это просто напросто становится скучным.
P: Ты преувеличиваешь, каждый раз я ловлю тебя на этом!
F: О'кей.
P: Как дела с наркотиками?
F: Снова здорово! Я действительно не имею с ними дела! Время от времени я слишком много пью как всякий добрый австриец. Но только по вечерам. В остальном, я выкуриваю сорок сигарет в день, и на этом мой потенциал исчерпан.
P: Ты сейчас развернул на 180 градусов строку из «Kommissar»: «Снег, по которому мы все съезжаем вниз по реке, знает сегодня каждый ребенок».
F: То, что знал каждый ребенок, а сегодня тем более. Я не могу повлиять на то, как это впоследствии интерпретировалось.
P: Итак, употребление или что?
F: Скорее прощание, которое всегда происходит, когда глава «Жизнь» исчерпана и пережита.
P: Ты набрался опыта, и твоя жизнь уличного музыканта закончилась в Берлине в 17 лет. Что осталось?
F: Я точно не знаю. Я помню себя, в каких заведениях бывал, где я жил и с кем проводил время. Берлин передает сильные эмоции, сильнее, чем любой другой город Германии.
P: Берлин сильно повлиял на тебя?
F: Да! На самом деле я просто стал старше и, возможно, даже лучше.
P: Ты чуть не стал юристом, встал на этот путь.
F: Да на путь в скучные бюргеры. С этого пути я соскочил. Музыка была для меня наркотиком, к ней у меня был несомненный талант и интерес, кроме того, можно было первоклассно задаваться перед девушками – гитарный кофр - и все просто. Просто отлично.
P: В Берлине ты был настоящим уличным музыкантом.
F: Более или менее, да. Это было время джаз-рока. Потом пришел электро-джаз. Для меня в то время динамика, правда, не была заметна… а когда вырвался панк?
P: В 1976 в Англии.
F: Потом должны были быть 77/78. Прежде, чем это произошло, я вернулся в Вену, потому что видел: все это прекрасно, но я могу заниматься этим и в Вене.
P: Лозунг панка: вот я и пришел прямо к «Amadeus». В некотором отношении в этом номере заложен панк-потенциал. Ты был панком в 85-ом? Может быть, есть параллели между текстом и тобой?
F: Моцарт был фриком, абсолютным панком. В эпоху рококо он не соответствовал обществу и тупым нормам, опера должна быть итальянской. Он точно знал, что эстрадный музыкант срать может на условности, пока выдает хорошую работу. Он мог, если это доставляло ему удовольствие, пить, мог бросить, если хотел этого. Я сам в Австрии уже победил по очкам. Если в Австрии имеешь имя как у меня, ты должен сдерживаться. Но я этого не делаю! Тут вступает в игру эффект панковской камеры сгорания. Ежедневно дают официальные заявления по поводу разных событий, и мои комментарии не совпадают с заявлениями министра сельского хозяйства. Но я пытаюсь как можно меньше обращать внимания на свое несоответствие. Кое-как я держу себя под контролем.
P: Перестань себя сдерживать!
F: Это заложено в природе вещей, что нонконформисты бросаются в глаза больше, чем нормальные люди, следовательно это не нуждается в форсировании.
P: Чтобы работать в шоу-бизнесе нужно быть слегка не в своем уме.
F: Правильно.
P: Но, если остановиться на Моцарте, в «Amadeus» есть строки, на чем вся песня и основывается: Женщины любили его, поэтому у него не было денег, и это была его проблема. Как это соотносится с тобой?
F: Похоже. Моя личность противоречива. С одной стороны: холодный и наглый, с другой: я самый наивный человек в мире. Особенно легко я верю женщинам. Я уложил это в философию: свободный остается свободным. Я наслаждаюсь обществом женщин, но к отношениям больше не стремлюсь. Я уже достаточно попадался, по собственной вине и уже упомянутой наивности. Я не позволю собой пользоваться, чтобы выдвигать их в свет прожектора. Это я уже делаю сам, то есть с собой. Но можно также сказать, что это проблема общества. Я просто меньше подхожу студенткам-медикам, чем девчонкам, которые живут ночной жизнью, на которых наталкиваешься в местах тусовок музыкантов, есть разделение на классы, и я всегда был в «высшем» классе.
P: Так, так!
F: Однако, он меня не очень поддерживает.
P: Все же ты не в «высшем» классе.
F: Речь не обо мне, а о девушках, о каждой девчонке, которую можно подцепить ночью. Я всегда дарил себе женщин, которые только ждут, когда ты щелкнешь замком Порше. Именно этот сорт женщин мне всегда попадался. Я думаю: Все шло хорошо, констатируя этим, что я слишком ленив, чтобы спустить их с лестницы. И это стоит денег. Я не тот, кто говорит: Берегись, девочка, пакуй шмотки и выметайся, я больше в жизни тебя видеть не хочу. Я думаю: Пожалуй, ей пора уже идти. И чаще всего они это и делают.
P: Я где-то читал, что ты ненавидишь беспорядок как чуму. Если учесть, что я здесь вижу, подтверждаю, все просто вылизано. У Ханса Хёльцеля есть слуга, который убирает его лачугу?
F: В последнее время из-за этой беспорядочной жизни я превратился в жуткого неряху. Но не нужно стыдиться, если у тебя есть уборщица. И если меня долго нет в стране, моя мать следит за порядком. В последнее время я набрал целый штаб сотрудников, и необходимость в этом отпала. В ином случае пропадешь, потому что не сможешь все успевать. Мой штаб – где я «первый среди равных» - должен немного заботиться обо мне. Как говорится по-английски: it's growing – это способствует росту.
P: На это нужны деньги. Я предполагаю, что ты миллионер. Что для тебя значат деньги?
F: Много. Уверенность. Но это клише. Деньги ничего для меня не значат, но я хочу, чтобы они у меня были. Я говорю это часто и прямо: Я сейчас в ситуации, когда могу срубить денег, это много для меня значит, и я делаю это с удовольствием. Это дает мне несомненную поддержку. Поэтому я не капиталист, я симпатизирую Востоку. Не маскируясь под интеллектуала, но потому что я действительно убежден, что Восток сейчас делает некоторые вещи лучше, чем, например, США. Но вернемся к баблу. Капитализм там, капитализм здесь, я увлечен деньгами. Мне нравится это, можно спонтанно покупать вещи. Если ты один раз начал, быстро не остановишься, и я, конечно, не собираюсь выходить из дела.
P: Ты потребитель?
F: Не особо.
P: Ты все уже купил?
F: Я доволен тем, что получил персидский ковер за 20-30 тысяч.
P: Что тебе это дает?
F: Я с удовольствием окружаю себя красивыми вещами.
P: Если выдернуть ковер у тебя из-под ног?
F: Мне бы его не доставало.
P: Представь, что ты стоишь на улице с пятью шиллингами в кармане, и что дальше?
F: Я потратил бы пять шиллингов на автобус до студии и начал бы все сначала.
P: Я читал, что ты учился джазу. Это соответствует истине?
F: Это полная ерунда. Джазу нельзя научиться. Можно поступить в институт, за неимением лучшего назовем его джазовый институт, чтобы получить знания только о музыкальных инструментах. Между прочим, я трудился как ремесленник, но не обошлось без трюков.
P: Которые неплохо работают. В Гватемале «Kommissar» стал хитом.
F: Там платят кофейными зернами. Действительно, интересный рынок, но для любителей кофе.
P: В основе колоссального успеха «Kommissar» лежал твой имидж кривляки, ты стал страдать манией величия?
F: Не манией величия - неуверенностью. Фрустрация из-за всего механизма шоубиза, и в результате получаем кривляние, так можно сказать спокойнее.
P: В свои 28 лет ты достиг многого.
F: …недостаточно, недостаточно, недостаточно…
P: У тебя есть определенная цель?
F: Может быть, первый сердечный приступ. Назови мне свою цель, чтобы почувствовать как это, отвечать на вопросы.
P: Я могу тебе сказать.
F: Потом ты это сможешь написать.
P: В 30 лет уйти на пенсию.
F: Ты еще не заработал действительно много денег, иначе знал бы: если ты войдешь во вкус, никогда не выйдешь на пенсию. Такие люди, как Удо Юргенс[3], Петер Александер[4] , Дэвид Боуи и многие другие – срубили достаточно денег - иначе больше не были бы на сцене. Как только к тебе пришел успех на сцене, ты до инфаркта ее не покинешь.
P: Насколько для тебя это важно – стоять в свете рампы?
F: Очень важно.
P: Тебя это возбуждает?
F: Само собой. Если тебе кто-то говорит, что не возбуждается от этого, он врет.
P: Ты нарцисс?
F: Определенно.
P: И ты любишь себя?
F: Бесконечно!
P: Что ты любишь больше себя?
F: Мой дар изображать самого себя.
P: Теперь у тебя новый хит, ты весь на нервах, как ты справляешься со своей сексуальной жизнью?
F: В данный момент я решил не думать об этом. Я смотрю вслед каждой юбке, но это «быстрые выстрелы» - они разыгрываются визуально. Я сейчас целомудренен и скромен.
P: Есть ли что-то, ради чего ты все бросил бы?
F: Да, но я до сих пор не знаком с этой женщиной.
[1] Néna Gabriele Susanne Kerner) — немецкая певица и актриса, представительница Neue Deutsche Welle. Сингл 99 Luftballons был выпущен в 1984 году на английском языке и взял первое место в британском хитпараде; первоначальный немецкий текст той же песни взял второе место в хит-параде США.
[2] Ральф Мария Зигель – немецкий композитор, песенник, писатель и певец.
[3] Удо Юргенс — австрийский певец и композитор в жанрах шансон и поп, одна из знаковых фигур немецкоязычной эстрады второй половины XX века.
[4] Петер Александер - австрийский и немецкий актёр, певец и шоумен. 30 июня 1926 года (Вена, Австрия) — 12 февраля 2011 года (Вена, Австрия).
|
|
Категория: Переводы статей | Добавил (перевёл): Tanita (2012-Янв-17) |
Просмотров: 1296
|
Комментарии:
Всего комментариев: 0
|
|
|
|
|
|
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ] |
Музыка:
